Стефани-Джейн нас покинула по тех. причинам, так что...

- Вот и хорошо... - на губах Сергея, который наблюдал, как выпившая чай вампирша медленно засыпает, появилась лукавая улыбка. Он отправился за чернилами и ручкой, начал строчить отчет в корпус, искоса наблюдая за девушкой. Которая постепенно все ниже и ниже опускала голову на стол, пока наконец не заснула.
Не желая торопиться, Никольский дописал четвертую страницу и сложил исписанные листки в конверт. Он отправит это на ближайший адрес вне территории Англии, информируя руководство о своей работе. Так что формально он не нарушает приказа, а что утратил связь с резидентом, то и не такое бывает во время операции.
После чего поднялся, взял девушку на руки и отправился вверх. Вампирша в его работе очень даже пригодиться, а что она будет спать... она не будет чувствовать боли и будет счастлива...
Поднявшись по ступенькам он заглянул в комнату, бродяга все еще был жив, снабжая его ребенка кровью.
- Очень хорошо.
Сергей посмотрел на Стефани и застенчиво улыбнувшись направился в операционную. Уложил девушку на стол, не спеша раздел, сложив платье на стуле. Вымыл руки, вытащил из шкафа инструменты, не обращая внимания на некоторый беспорядок, судя по всему тут искали спирт. Взял в руку скальпель, провел пальцами по груди девушки, и замер, смотря на нее.
Словно что-то изменилось в нем за эти дни в Лондоне. Сломалось. Или наоборот, что-то затянулось, срослось в этом точном механизме, который заменял его душу.
Отложив скальпель в сторону, Сергей провел рукой по лицу Стефани, наклонившись, осторожно поцеловал ее холодные губы. А после этого спустился вниз. Вытащил из сумки два шприца и поднялся верх. Один укол в вену и второй. Она не сможет разорвать его шею, и очнется минут через десять.
Подхватив девушку на руки, он вышел из операционной и направился в спальню. Перестелил постель, кто-то тут спал в грязной одежде, не раздеваясь, уложил обнаженную вампиршу на белоснежную простынь. Сел на край кровати и начал осторожно целовать ее лицо.

Боль. Боль ставшая обреченностью. Вот что наполняло душу Сергея. Он изменился, изменился безвозвратно, и теперь не мог быть собой прежним. Не мог, даже желая этого всем сердцем.
Он вырвал, вырезал ножом боль из своего сердца, и она исчезла... ушла навсегда... но как же болели раны. И он теперь не верил, что эти раны хоть когда-нибудь заживут.
Целуя губы Стефани, мягко лаская руками ее тело, он отчаянно надеялся. Надеялся, что однажды его не предадут. Не бросят. Не отшвырнут с виноватой улыбкой как надоевшего щенка.
Взглянув в яркие, как звезды, глаза девушки, Сергей обнял ее и уткнувшись лицом ее грудь закрыл глаза. А потом нежно поцеловал холодную кожу. Поднял голову, поймал взгляд Стефани своими глазами, внутри которых застыла обреченность, и жадно поцеловал ее губы, осторожно нависая над девушкой и сбрасывая с себя одежду.

Отстранившись, но не отводя взгляда от глаз Стефани, которые... которые смотрели не презрительно, и не осуждающе. В ее взгляде была та же робкая надежда, и понимание. Понимание того, чего не понимал сам Сергей. Он судорожно сорвал с себя одежду, и его ладони мягко заскользили по хрупкой фигуре девушки. Он коснулся взглядом ее плеча, почувствовав, почувствовав боль из-за того, что не перевязал ее рану, пусть она вампир, но она чувствует боль. И осторожно коснулся губами шрама на ее лбу.
- Ты не будешь вечно погружена в безмолвие... Я помогу тебе... ты услышишь шепот ветра, журчание воды, искренний смех... и сама засмеешься...
Вновь губы соприкоснулись с губами, и его пальцы продолжили нежно ласкать ее тело. Конечно, он мог бы овладеть ею в любой момент, но разве причиняя другой боль, можно самому стать счастливым? Боль других может заглушить на время твою собственную, но она останется, и станет лишь сильнее.

Она. Она не отталкивала его. Не шептала, что любит другого. Не пыталась уйти в ночь. Бросив ненавидяще-презрительный взгляд. Почему... Почему та, которую он любил, не замечала его. А девушка, в объятья которой его бросило отчаянье так ласково смотрит на него, нежно касается его лица. Словно пытается забрать, забрать всю его боль.
- Ты сможешь слышать и говорить, - отстранившись он прошептал, смотря в ее глаза, - Я сделаю все что смогу, чтобы помочь тебе...
Его руки продолжали ласкать ее стройное тело. Его пальцы спускались все ниже и ниже, плавно и осторожно. Слегка разведя в стройные бедра, он качнулся вперед, чувствуя, как страсть мутит голову. Но... Но это все было не важно.
Самым важным сейчас для него были эти яркие лучистые глаза. Из-за которых он еще не рухнул в бездну безысходности
- Поистине, люди глупы и суетны. Они бегут гуда-то вдаль за призрачными миражами, не замечая блеска алмазов в ручье, текущем рядом.

Слезы. Слезы, затуманившие этот прекрасный взгляд. Он все-таки сделал ей больно…
- Прости, прости, что тебе больно.
Сергей грустно улыбнулся, и провел пальцами по ее лицу, отстранившись. Прилег на кровать рядом со Стефани и, улыбаясь ей, вновь поцеловал ее губы.
- Не плачь, не надо плакать, - прошептали его губы, - Тебя никто не обидит. Я буду рядом с тобой, и буду заботится о тебе. И я обезательно помогу тебе, чтобы ты сново смогла слышать и разговаривать.
Его пальцы скользили по ее телу, которое уже не было таким холодным, а глаза, гзаза все смотрели и смотрели в ее глаза.
Дождавшись, когда боль пойдет, он снова привлек ее к себе. Жаль, она не слышала, что он шепчет ей на ухо. Но он мог целовать ее, ласкать ее тело, смотреть, и видеть улыбку на ее лице.

Она. Она рядом с ним. Они целует его губы, он чувствует на своем лице ее дыхание...
- Этого... Этого просто не может быть... неужели... неужели она... она... она любит меня?!
Он провел пальцами по ее лицу, и улыбнувшись прошептал,
- Я буду с тобой... это такое счастье...
Осторожно смахнув с ее ресниц последнюю слезинку Сергей осторожно обнял Стефани и уткнулся губами в ее щеку. Боль... отчаянье... безысходность... все это прошло. А теперь, теперь он, наверное, чувствовал робкое, недоверчивое счастье. 
Пепелище никогда не сможет стать прежними цветами, но... но из-под пепла могут пробиться новые.