В рыжей голове мелькнула обреченная мысль:Так... рубашки тоже лишили. Остались брюки, а там и до ракообразных недалеко. Кассандра, блин!
Кайна очень не любила поспешно трезветь, но, в силу некоторых особеностей работы, иными путями просветление после винных паров происходило крайне редко. Полдень 4-го сентября 1898 года не стал исключением.
Полет над прилавком вызвал всколыхнул поток воспоминаний, особенно задержавшись на обстоятельствах переэкзаменовки в корпусе, проводимой Генрихом около 8 лет наза. Кажется, у меня дежа-вю.... Посадка оказалась не слишком мягкой, все же тело Древнего с пуховыми перинами не сравнить, но воспользоваться падением не удалось. Сильные руки все так же сжимали хрупкую тушку. Саму Аню здорово удивляло то спокойствие, с которым она отнеслась к происходящему. Не впервой, конечно. Бывают места и поэкзотичнее, нежели прачечная... и в других обстоятельствах девушка была бы очень даже не против освежить некоторые воспоминания... но именно в тот момент, ею владело то настроение, при которым верные жены открещиваются от исполнения супружеского долга безпроигрышной фразой "голова болит".
Кстати, да... голова, действительно болит...
Она только открыла рот, дабы донести до начальства эту ценную информацию, как тут же была деликатно заткнута поцелуем.
Хм.. судя по обстоятельствам, отмазка не сработает... пойдем жестким путем.
Дождавшись, когда от нее оторвутся, дабы глотнуть воздуха, Кайна предприняла новую попытку сказать хоть что-нибудь:
-Генрих, Генрих! Это не педагогично! И не по Уставу. Я ж и рапорт потом написать могу!
И в качестве дополнимтельного аргумента исполльзовала ствол револьвера, все еще зажатого в руке, уперев его (куда бы вы думали? правильно.) опять же в пах.
Последний патрон остался... а если не подействет? Расслабимся и постараемся получить удовольствие...  А зря я все таки ножи в плаще оставила.