гостиница----улицы Лондона-----улицы---------
Город медленно просыпался. Неохотно, зябко поеживаясь в шали утреннего тумана и поводя мутными стеклам окон.  Гнусное время - такое вот раннее утро... Хотя...как сказать -  кое для кого это пробуждение было очень даже радостным. Например - для хозяйки дома, так приглянувшегося Елене. Гарм окинул взглядом небольшое строение – жилище как жилище, не хуже и не лучше других. Но вот говорливая дородная тетка, хозяйка дома, здесь была совсем не к месту. Она трещала и болтала, трещала и болтала, так что голова начинала идти кругом. Вервольф стиснул зубы и попытался отсечь словесные селевые потоки от своих  скручивающихся извилин…Трудно сказать, насколько хорошо это ему удалось….  но когда она завела речь о детишках, глаза у оборотня  полезли на лоб   (...Долгие зимние вечера... мама уже вернулась с охоты и с мечтательной улыбкой чистит любимый маузер, а папа как раз готовится смыться - давать жару припозднившимся коллегам мамы; они сидят у жарко пылающего камина, и он в сотый раз рассказывает сидящим у него на коленях щенк... ( дети, зараза, у людей они называются - дети ) детишкам, как папа познакомился с мамой, и он так ей понравился, что она чуть его не застрелила - на радостях, естественно, - но потом они помирились, и жили долго и счастливо; "я буду как папа!" - пищит темноволосая зеленоглазая пигалица, азартно сверкая большими невинными глазенками; "а я - как мама!" - вопит в ответ черноволосый кареглазый ще… карапуз; воздух наполняется радостными детскими смехом, залихватскими глухими ударами и перьями из подушек, потому что ключ от трюмо, где разложены все эти красивые блестящие мамины штучки, надежно спрятан под подушкой у мамы... И мама с папой с улыбкой переглядываются: “Малы еще, вот подрастут…”  Папа пристегивает ножны с любовно отполированными  мамой клинками и выходит за дверь; мама привычно вздыхает и идет готовить бинты и тщательно проспиртованные нитку с иголкой, озабоченно выглядывая в окошко – стоит ли подряженная на месяц вперед повозка, и не слишком ли “перегрелся” кучер, потому что если папа не вернется до утра, значит он опять слишком увлекся, ей опять придется  совать в карман Круглую Прозрачную Штуку и, заботливо подоткнув детские одеяльца, нарезать круги по Лондону, надеясь, что ей удастся найти папу до того, как он окончательно остынет; впрочем, на этот случай в шкафу у нее давно висит красивое черное платье )
Из горла оборотня вырвался какой-то странный сдавленный звук, и он поспешно отвернулся в сторону. Хозяйка на секунду притормозила свою Ниагару и подозрительно уставилась в его сторону  - и была тут же ловко выпихнута с самыми лучезарными улыбками Еленой на улицу.  Оборотень пинком захлопнул входную дверь и сполз по стене,  самым неприличным образом задыхаясь от смеха.

Отредактировано Garm (2007-09-07 01:01:27)

(“Милый?” К чему бы это… Вроде бы, ничего не натворил…пока…)
Оборотень перестал смеяться и медленно повернулся к Елене. Пристально посмотрел на сидящую рядом девушку… и сразу прочитал на  залитом румянцем лице все мысли, роящиеся в ее смятенной голове. А еще он почуял их – почуял, как зверь чует молодую, ищущую любви самку. В доме повисла звенящая тишина. Гарм ждал, пока Елена поднимет на него глаза; наконец их взгляды пересеклись 
-(...уверена, что хочешь этого?  что не пожалеешь -  потом, когда будет поздно?)- спросили золотисто-зеленые звериные глаза

Отредактировано Garm (2007-09-10 21:50:35)

написано совместно с Еленой

Такой он видел ее впервые. Охотница, жесткая, всегда уверенная в себе и в том, что надо и не надо делать, исчезла без следа, словно ее никогда и не было. Осталась лишь растерянная, ждущая помощи женщина. Тогда он поднял ее на руки, совсем как в первый раз, в парке, и понес в зеленоватый полумрак спальни.На протяжении всего  короткого и безумно длинного пути  зеленые и карие глаза ни на секунду не прекращали  разговор, и сейчас в воздухе между ними повисали все незаданные вопросы и неполученные ответы, которые ни в коем случае нельзя было доверить словам… особенно сейчас

- (… ты понимаешь , на что ты идешь?…ты согласна принять все так, как есть?... )

ее руки обвили его шею, как будто неожиданно у нее выросли крылья, она не ощущала своего веса - Гарм дал ей эту легкость...
(....сейчас да, а о будущем я думать не хочу...а ты? что это значит для тебя?)

- (… что это значит для меня? что  мы станем так близки, как только могут быть два не связанных  кровью существа  – а  разве это может означать  что-то еще?
или, может быть, ты готова отказаться от своей человеческой природы?...)

(с грустью)
- ( да, мне казалось, что это может означать что-то еще…) (…отказаться от себя - человека?...)
паника, отчуждение - (…нет, не хочу!...)

-(...  твое право, я не могу тебя принуждать... не хочу. но если ты не можешь отказаться от себя - человека, а я не могу жить, как человек, значит, мы не сможем постоянно быть рядом ... как бы нам этого ни хотелось... ты понимаешь это? )

(горькая усмешка)
- (…ты еще забыл добавить, что может случиться так, что кому-то придется убить другого...я уже пыталась это сделать, наверное будет твоя очередь…)

волк даже чуть замедлил шаг, растерянно, с недоверием глядя на Елену
- (... ты действительно так думаешь? или просто хочешь сделать мне больно? не представляю, зачем тебе это нужно… но, знаешь, пусть уж лучше будет второе… иначе это будет означать, что я снова ошибся, и мне только показалось, что что-то изменилось, а на самом деле все осталось по-прежнему…)

- (…нет, я не хочу сделать тебе больно!..)- отрицание, смешанное с негодованием, рука легким прикосновением ложится на левую сторону его груди, на сердце
(…мне хочется верить, что изменилось...)

- (…хорошо...)
Взгляды разъединились. Оборотень отвел глаза от ее лица и посмотрел на что-то находящееся прямо перед ним.

Крепко прижимая к себе девушку, волк легко вспрыгнул на кровать, шагнул вперед, сминая сапогами тонкое чистое поле покрывала… затем плавно опустился на колени и бережно, словно на алтарь, положил  ее в самом центре. Несколько мгновений пристально вглядывался в ее глаза, словно пытался разглядеть что-то в самой глубине темных карих зеркал… Нежно провел ладонью по ее лицу - и начал освобождать ее от всего того, что сейчас было не просто лишним…   вообще потеряло всякий смысл и значение. Зачехленный меч, сапоги, плащ, кобура, кинжалы, - на полу рядом с кроватью быстро рос темный холм ; последними в него полетели его собственные сапоги и ножны.

Отредактировано Garm (2007-09-10 22:07:43)

(…что с тобой? ты боишься? чего? или ты просто отвыкла любить кого-то? любить – значит приоткрыть свое сердце, сделать его более уязвимым…а это мешает… охотиться… да? ведь так и есть?...)
Оборотень склонился над девушкой, чуть приподняв ее одной рукой  под плечи. Темно-русые волосы упали на лицо Елены, щекоча ее щеки, шею; губы соприкоснулись – жарко, неудержимо, так что заостренные волчьи клыки легонько стукнулись о жемчужные зубы,  - и не отрывались друг от друга, долго, пока хватало дыхания; в то же время пуговицы ее рубашки покорно, одна за другой разошлись под его пальцами,  шелк скользнул в стороны и раскинулся по покрывалу, словно черные крылья. Рука вервольфа снова заскользила по шелку - теперь уже живому, горячему шелку ее кожи… нежно и властно.

Изящные руки, словно два нежных,  теплых зверька, скользнули под  рубашку оборотня, и прошлись по коже - сначала нерешительно и осторожно, затем все более смело и настойчиво. Сердце замерло и ухнуло  вниз - так что что-то мучительно сжалось в груди, вышибая из легких дыхание, - и помчалось бешеным галопом, разгоняя по сосудам вскипающую кровь. Комната наполнилась жарким  туманом, скрывшим все, кроме сидящей перед ним девушки. Волк втянул в себя сгустившийся обжигающий воздух, ощущая гулкие удары сердца сразу во всем теле  – в груди, голове, руках, в горле – своего? Елены? их обоих? – трудно было понять, да и не важно…  Через несколько мгновений вся одежда оказалась на полу, на груде остальных ненужных вещей. Он откинул голову, подставив шею ее горячим губам(… ТЫ ПРЕКРАСНА…) сильные руки ласкали  прекрасное, гибкое тело (… Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ…). Резкая вспышка сладкой боли прокатилась от плеча по позвоночнику волной мелкой дрожи. Оборотень  засмеялся (… ты решила меня загрызть, красавица?…), обхватил Елену руками и снова опрокинул на спину, накрыв ее мощным торсом. Горящие глаза волка проплыли перед ее лицом, приоткрытые губы  нежно коснулись  вздрогнувшей шеи и пошли ниже, ниже, ниже, по вздымающейся упругой груди, вниз, по плоскому твердому животу, по изнывающим от страсти бедрам... Внезапно он крепко и нежно обхватил ее стан и плавным рывком подтянул к себе, оказавшись над распростертой на кровати женщиной.

Отредактировано Garm (2007-09-11 09:49:29)

(… я знаю…) – ответили светящиеся волчьи глаза. Он порывисто поймал ртом тянущиеся навстречу губы, словно в бреду ощущая дразнящие прикосновение крепких гладких ягодиц к своему напряженному животу…   руки плавно и нетерпеливо повторяли контуры стройных бедер, взлетали на  груди, гладя и лаская их упругую тяжесть, жадно изучали каждую пядь живой, податливой карты женского тела, безошибочно находя самые чувствительные точки и заставляя ее вздрагивать и выгибаться от удовольствия. Одна рука скользнула вниз,  по  гладкому подтянутому животу; склонившись и обжигая плечи Елены тяжелым дыханием, распаленный вервольф крепко, почти грубо обхватил девушку за талию, ощущая, как ее плоть раскрывается ему навстречу, словно горячий экзотический цветок…
И тут же обоих накрыли огромные жаркие волны, подхватили и неудержимо потащили  прочь из комнаты, прочь от холодных просыпающихся лондонских улиц, прочь, в другое измерение, открытое сейчас лишь им двоим, то кидая их вниз, в пропитанную дурманящим запахом глубину, наполненную лишь тяжелым жарким дыханием,  горячей влагой разгоряченной кожи, бешеным стуком сердец, заглушающими все другие звуки, то швыряя вверх, на головокружительную высоту, то плавными, то мощными яростными рывками, пока наконец реальность, не выдержав безумного ритма, не взорвалась в их головах ослепительной вспышкой короткой агонии, прорвавшейся наружу коротким хриплым стоном. Раз… потом еще раз…  На некоторое время они замирали, растворяясь в обессиливающем водовороте экстаза, затем снова сливались в порыве испепеляющей страсти…        Сколько это продолжалось? Время исчезло. Но когда они наконец очнулись рядом на измятой, взрытой  кровати, солнце уже во всю светило в задернутые шторами окна.

Оборотень лежал  на спине, положив одну руку под голову, и молча смотрел на умиротворенное лицо, находящееся всего в паре десятков сантиметров от его глаз, медленно перебирая пальцами пряди темных волнистых волос - чуть влажных, словно они с Еленой и правда недавно вышли из воды. Черные изогнутые брови… прямой, чуть вздернутый на кончике нос – не короткий и не длинный,  такой, как надо…  тонковатые, но чувственные губы… очерченные скулы, немного выступающие на овале лица и придающие ему выражение дерзкого упрямства… высокий, чуть выпуклый лоб… и глаза – темно-карие, цвета лесного ручья в жаркий осенний день…  Рука сама потянулась к ее щеке, затем легонько прошлась по шее - и опустилась , накрывая ладонью  расслабленную кисть Елены. Хорошо, что сейчас можно было просто лежать и ни о чем не думать... Начать думать означало вспомнить, что через несколько часов он соберется и уйдет, предварительно любой ценой вырвав у Елены обещание не покидать этой ночью дом, а она останется здесь, наедине с собой и своими мыслями. И неизвестно, когда они увидятся в следующий раз.

(…она что, мысли мои читает?... – нет, просто отдает себе отчет в том, с кем связалась… - и с кем же?...) тишина ( – кому семь верст не крюк… ) - опасливо буркнул внутренний голос и притих, ожидая ответной реакции. Нет, на этот раз он был не прав в корне, и сам прекрасно это чувствовал.
- Что ты имеешь в виду? Я, вроде бы, пока никуда не ухожу… - оборотень с улыбкой откинул черные локоны, упавшие на ее лицо. – Наверное, мы все-таки посмотрим, что здесь есть кроме прихожей и спальни ( хотя знаешь, меня вполне устраивает и такой состав планировки), потом мы могли бы… ( нет, не могли бы – бутылку ты разгрохал, а романтический ужин вам не светит, сам понимаешь, почему ) –  оборотень на секунду замолчал, размышляя. – Как ты думаешь, у нее здесь кофе хотя бы есть?
Он ненавидел кофе. Его тошнило от одного настырного, всепроникающего запаха этого напитка. Но что-то ему подсказывало, что Елене он должен нравиться. И теперь с этим приходилось считаться... хотя бы - с этим.

(Чего - приготовить?) Оборотень проводил удаляющуюся спину озадаченным взглядом. Нет, кухню найти было пару раз плюнуть. Кофе - наверное, тоже. Но вот за дальнейшее он не ручался. (... отравишь... - ну, отравить кого-то кофе еще ни у кого не получалось... - у тебя - получится...). Гарм пожал плечами и перегнулся через край кровати, выкапывая из груды барахла штаны – решение кофейного вопроса он решил пока отложить до возвращения Елены. Одевшись, он шагнул было в сторону выхода, но тут же остановился, почувствовав, как носок сапога зацепил что-то тяжелое. Оборотень опустил глаза - из-под смятой шелковой рубашки высовывалась тяжелая вороненая рукоятка маузера. Гарм поднял оружие, присел на край кровати, вытащил его из кобуры и с минуту вертел в руках, внимательно рассматривая со всех сторон, как обычно рассматривают непривычные, опасные, и потому непреодолимо притягательные вещи. Железная дура весила, наверное, фута два, не меньше, и в голове оборотня зародилась мысль ( тут же переросшая в твердую уверенность ), что на этот раз Елена все же переборщила и купила себе игрушку, предназначавшуюся  вовсе не для женских рук. Оборотень бросил взгляд в сторону, откуда доносился шум воды, и вскинул пистолет. Мушка поерзала вверх-вниз и послушно и крепко уселась в середину прорези. Прицел пополз по шероховатым оливково-зеленым обоям, через циферблат небольших настенных часов, испуганно вскинувших от такого дикого ужаса стрелки, по деревянной темной рамке... пистолет дрогнул и нырнул вниз - со стены на оборотня радостно скалилась Веселая Вдова, она же - Старая Грымза, она же - детолюбивая хозяйка дома. ( Похоже, не имея возможности  курировать благополучие "молодых" лично, она в числе всего многого прочего любезно оставила им наиболее, по ее мнению, приемлемый эквивалент своего зоркого заботливого ока - в виде писаного маслом холста, причем художник в процессе творения тоже явно пребывал под неизгладимым впечатлением от ее натуры, а потому изобразил ее до отвращения живо. Неизвестно, насколько правы легенды, утверждающие, что портреты становятся вместилищами души своих прототипов ... но если это правда хотя бы отчасти, то паскудная старушка осталась очень довольна тем, что лицезрела с высоты своего насеста тридцать минут назад.) Прицел замер, двинулся назад и  застыл прямо посередине лба сияющей Покровительницы Всех Молодоженов... палец плавно надавил на курок...
Комната наполнилась оглушительным грохотом и пороховым дымом. Старая Грымза удивленно подпрыгнула и вместе со своими рамками кувырнулась со стены, по дороге зацепив какую-то жуткую вазочку поросячье-розового цвета - еще один “подарок”, оставленный в пользование ( или как напоминание об опасностях внезапного помешательства– трудно сказать)  “молодоженам”.
Оборотень отшвырнул носком сапога осколки, поднял свой трофей и с удовлетворением посмотрел на дыру, зияющую в глазу “убиенной”.

Отредактировано Garm (2007-09-11 22:31:33)

Гарм посмотрел на Елену, невозмутимо отложил убитый портрет на стоящий у стены комод, с некоторым сожалением положил рядом маузер и неспешно скрылся за дверью. Через некоторое время откуда-то из недр дома ( предположительно - со стороны кухни) донесся его голос, перемежаемый звуками выдвигаемых ящиков и прочими шумами, обычно сопровождающими процесс приготовления... чего бы то ни было
- Женщина ( скрип и глухой шум  - оборотень открыл дверцу навесного шкафа и задумчиво пробежался глазами по полкам, уставленным всякой посудной сволочью... затем изьял из рядов маленькую железную хреновину с длинной ручкой, которая на самом деле конечно же была вовсе не хреновиной, а сосудом со странным названием "турка", что, впрочем делу вовсе не мешало) я воин, а не домохозяйка ( хлопает закрывающаяся дверца; снова скрип, затем шорох - волк перебрал какие-то жестяные банки, нашел самую гнусно  пахнущую, тряхнул ее - внутри бодро загремели кофейные зерна - и поставил обратно; снова пошарил глазами по полкам... ) но если уж ты так просишь...
Снял с полки другую маленькую железную хреновину, с изогнутой ручкой на крышке, в народе обычно именуемую кофемолкой, открыл, принюхался...  с отвращением скривился и сыпанул содержимое в турку... задумчиво посмотрел на сахарницу... решил не усложнять дело лишними телодвижениями - и бросил пару ложек на черный вонючий ( ти бишь - ароматный) порошок и опять понюхал. Запах удручал. Чтобы хоть как-то облегчить свою участь ( в том, что удастся избежать хотя бы попробовать натворение, он не особенно верил), оборотень отправил следом за сахаром все, что могло хоть немного забить кофейные миазмы - а именно, ваниль, корицу, и, до кучи, на кончике ножа ( своего, естественно, кухонные ножи он откровенно презирал и старался по возможности сократить свое общение с ними к минимуму) - черный перец. Через минуту черная жижа весело пенясь, рванула вверх из своего вместилища. Не ожидавший такой прыти оборотень еле успел подхватить и сдернуть хреновину(турку) с плиты. С подозрением поболтав в пакостного вида жидкости ножом, оборотень решил на всякий случай повторить процесс. Притихший было кофе снова воспрял духом и так же бодро сиганул на плиту. Гарм плюнул и, решив больше не искушать судьбу, брякнул сосуд на стол и открыл окно. По дому быстро разливался мерзкий бодрящий аромат.
- Тебе кофе как - в постель или в чашку? - громко поинтересовался он у спальни, с сомнением поглядывая на плоды своих трудов.

Оборотень взял в руки свою порцию эфиопского пойла и с пристальным вниманием ученого, производящего увлекательный, но весьма сомнительный опыт, посмотрел на Елену, как раз подносящую чашку к губам ... И пришел к выводам, что лицом она  владеет прекрасно, а с мыслью о дезертирстве все-таки придется распрощаться … хотя бы из чувства солидарности - и, задержав дыхание, сделал глоток. Турецкая пословица гласит: кофе должен быть черным, как преисподняя, сильным как смерть и сладким как любовь.  В отношении первых двух требований к плескавшемуся в чашке напитку нельзя было предъявить ни малейших претензий; но вот если брать последнее сопоставление... в лучшем случае, это была некрофилия. Поспешно протолкнув густую горечь дальше в горло, оборотень решительно поставил чашку на стол - склонности к подобного рода извращениям он никогда не испытывал.
Выслушав последнее замечание подруги, вервольф скосил глаза на свои порыжевшие и скрутившиеся на концах волосы. Ходить в таком виде по улицам действительно не стоило – принимая во внимание некоторые последние события, вид обожженных волос мог навести полисменов, буде те попадутся на пути, на определенные размышления. Сегодня Гарм не был расположен к дальнейшему сокращению поголовья лондонских бобби.
- Обкорнать.

Отредактировано Garm (2007-09-12 13:05:27)

На протяжении всей экзекуции ( назвать процесс стрижки при помощи ножа, хотя бы даже и острого, как-нибудь иначе возможно лишь при наличии недюжинных способностей  к преуменьшениям ) оборотень пребывал в состоянии глубокой задумчивости, и похоже, совершенно не замечал  болезненных рывков, сопровождавших превращение следов "огненного крещения" в  “художественный беспорядок”. Наконец все было закончено и Елена наконец осталась довольна результатом, отложила "инструмент" в сторону и принялась подметать обрезки ( или обрывки?) волос.
- Спасибо, родная...  ну что бы я без тебя делал? Пропал бы совсем...
Оборотень улыбнулся и легонько шлепнул Елену по весьма кстати подставленной части тела, которая обычно выставляется при подметании и прочих подобных видах упражнений. Но если бы девушка в этот момент обернулась назад, то совершенно точно увидела бы, что улыбаются лишь его губы, а в глазах вервольфа нет и следа улыбки. Впрочем, и на лице она продержалась очень недолго, тут же угаснув, словно под прессом какой-то тяжелой мысли.
Оборотень встал и стряхнул с рубашки прицепившиеся волоски.
- Мне пора уходить, - бросил он, методично рассовывая ножи по чехлам. - Не знаю, когда вернусь... Ты уж дождись меня, хорошо?

Отредактировано Garm (2007-09-12 22:10:51)

(...два комплекта? здорово... так и знал...)
Оборотень внимательно посмотрел в глаза Елены, словно пытался прочитать ее мысли - вернее, убедиться, что он правильно все понял
- Ну... как получится... но скорее всего, вернусь поздно. А что, ты куда-нибудь собралась?

Оборотень пропустил колкость мимо ушей - вернее, не воспринял ее слова как таковую. Потому что они всего лишь отражали истинное положение вещей - не более и не менее.
- Так... - он взял Елену за руку, подвел к столу, усадил на стул и сел напротив сам, - давай договоримся: сегодня от заката и до восхода ты побудешь дома, хорошо? Никаких поздних походов... "по магазинам" - ночью они закрыты. Тем более - этой ночью. Ты понимаешь меня? - Гарм пристально посмотрел в глаза сидящей напротив девушки.